И Бильбо отошел от постели умирающего, встал в уголке, рядом с Гендальфом, и заплакал.
Плакал не он один. Плакал Балин, разом постаревший лет на сорок, и плакал Двалин, согнувшийся под тяжестью горя. Плакали, привалившись друг к другу, Дори, Нори и Ори. Утирались концами бород Оин и Глоин. Навзрыд рыдали Бифур и Бофур, а Бомбур забыл о краюхе, которую держал в руках, и щедро орошал ее слезами. И Фили и Кили, которые в бою встали над телом дяди и закрывали его щитами до тех пор, пока свирепый Беорн не прорвал кольцо гоблинов и не пришел им на выручку - они тоже плакали, и слезы чертили бледные дорожки в крови и грязи, покрывшей их лица.
Пятнадцать было их, покинувших Шир много дней и миль назад, и все пятнадцать собрались здесь. Но четырнадцати предстояло двигаться дальше, а путь одного - того, кто собрал их всех и повел в поход - его путь подошел к концу, и Бильбо плакал о нем, не стыдясь слез.
Он плакал и думал о том, как же несправедливо все сложилось, плакал и думал, думал и плакал - но затем ему пришлось отвлечься от обоих этих занятий: Кили вдруг кинулся перед одром на колени и сжал руку умирающего.
- Дядя! - воскликнул он. - Дядя!
Веки Торина дрогнули, и взгляд, уже устремленный за окоем мира, сфокусировался на племяннике.
- Дядя, благослови меня! Я хочу жениться!
Скупая слеза скатилась по щеке Торина и исчезла в бороде.
- Ты стал совсем взрослым, - промолвил он еле слышно. - Жаль, мне не суждено будет увидеть твоих сыновей. Кого ты выбрал, Кили? Это дочка Железноносов?
- Нет, дядя, - ответил Кили. Сквозь грязь видно было, что он покраснел.
- Кто же тогда? - спросил Торин задумчиво. - Может быть, она из Сталесплавов?
Кили помотал головой.
- Не хочешь ли ты сказать, - спросил Торин после недолгих размышлений, и чело его омрачилось, - что это девица Камнежуй?
Вздохнув, Кили наклонился к самому его лицу и что-то прошептал на ухо.
Глаза Торина закрылись.
"Отошел", - подумал Бильбо, но тут глаза Торина открылись снова. В них пылал огонь.
- Что? - спросил он.
- Дядя, - начал Кили, отодвигаясь.
- Что?! - повторил Торин громче, и рука его зашарила по бедру, словно в поисках рукояти меча. - Ах ты!..
Кили неуклюже подхватился с колен и попятился, припадая на раненую ногу.
- Дядя, - увещевал он. - Ты только...
- ... Паразит! - рычал Торин, пытаясь сесть на постели. - Негодяй! Твой дядя еще остыть не успел, а ты уже спутался с эльфийкой?!
- Дядя, тебе вредно вставать! - выкрикнул Кили от двери. - Тебе вредно волноваться!
Вместо ответа Торин взревел, как раненый бык, и метнул в племянника чашу с лечебным отваром, которую обнаружил возле кровати. Он промахнулся, чаша попала в Бомбура. Кили обратился в бегство, попутно налетев на Ори и сбив его с ног. Балин и Двалин одновременно ринулись к Торину - один пытался уложить его в постель, другой, напротив, помогал встать. Все смешалось.
- Так что же, - спросил Бильбо, волею судеб оказавшийся в стороне от этой свалки, - похорон не будет?
Гендальф улыбнулся ему.
- Гномы, дорогой мой мистер Бэггинс, - сказал он, - очень крепкий народ. Особенно же они крепки родственными связями.
Когда Фили вышел из-под свода Горы, небо уже было чернее черного, а на землю изливались щедрые потоки лунного серебра.
- Пойду пройдусь, - объяснил Фили воину из отряда Даина Железностопа, несущему стражу у ворот. - Душно внутри, я от этого отвык.
И действительно зашагал по тропе, змеящейся вниз по склону.
Вскоре от его тропы вправо устремилась еще одна не то чтобы тропинка - скорее след, оставшийся от тропы, по которой перестали ходить много лет назад и которую ветра и дожди почти что стерли с лица Горы.
Фили, не задумываясь, свернул на эту ненадежную тропу. По счастью, луна светила так ярко, что он отчетливо видел путь и не боялся споткнуться о торчащий камень или угодить ногой в трещину.
Тропа шла вокруг Горы, постепенно забирая кверху, так же следовал и Фили. Изредка он останавливался и оглядывался, желая убедиться, что за ним никто не идет. А однажды, там, где тропа резко поворачивала, огибая скальный выступ, он затаился в тени камня и некоторое время ждал. Но все было спокойно.
Чем выше он поднимался, тем неприютнее становился пейзаж вокруг, тем злее выл ветер и тем сильнее пробирал до костей ночной холод. Но Фили упрямо шагал и шагал вперед.
Наконец упорство его было вознаграждено: тропинка вывела его почти что на самую вершину, и Фили увидел перед собой гладкую площадку, выдолбленную в теле Горы, и дверь, закрывавшую вход в пещеру. Он поднялся на Воронью Высоту.
Из-под двери пробивался неяркий свет.
Фили постучал.
- Кто? - спросили изнутри сипло.
- Свои, - ответил Фили, и дверь открылась.
- Как ты узнал, что я здесь? - спросил Кили и, подвинув брата, осторожно выглянул наружу, в ночь.
- Догадался, как, - ответил Фили. - Держи вот, я тебе поесть принес.
Кили накинулся на еду, словно со вчерашнего дня не ел - впрочем, так оно и было.
- А что дядя? - спросил он неразборчиво. - Как он себя чувствует?
- Дядя чрезвычайно бодр, - ответил Фили, улыбаясь в усы. - Прямо таки брызжет энергией. Велел схватить тебя, посадить под замок и не выпускать, покуда не иссякнет действие эльфийских чар.
Кили, не переставая жевать, горестно вздохнул.
- Как тебе вообще в голову такое пришло? - спросил Фили укоризненно. - Разве можно к тяжело раненому с такими вещами лезть, а?
- Ну да, - ответил Кили, не переставая жевать. - Ты видел, как его растаращило? Вкусная пища, застольные песни - дядя в жизни ни о чем таком не задумывался. Я думал, может, его и насчет эльфов тоже попустит...
- Попустит, как же, - хмыкнул Фили. - Он уже ноту протеста Трандуилу строчит. Что, дескать, его подчиненная, используя древнюю эльфийскую магию, запутала несчастного мальчика...
- Тсс! - внезапно выдохнул Кили, вскакивая на ноги. После чего громким шепотом спросил: - Кто там?
- Свои, - ответил из-за двери звонкий голос с сильным эльфийским акцентом.
"И что брат в ней нашел, - подумал Фили неодобрительно, глядя, как она, согнувшись чуть ли не вдвое, протискивается в старую караулку. - Длинная, тощая, схватиться не за что. Хоть бы борода росла нормальная, так даже этого..."
- Как ты узнала, что я здесь? - спросил Кили.
- Шла по следам твоего брата, - ответила Тауриэль.
- Очень мило, - сообщил Фили.
Но она, уделив его одним коротким взглядом, уже снова повернулась к Кили и спросила:
- Ну что?
- Нет, - ответил Кили печально. - Дядя не благословил наш союз.
- Сложно выразить, до какой степени не благословил, - добавил Фили.
- О, - промолвила Тауриэль и потупила взор; трепещущие тени ресниц легли ей на щеки. - Это прискорбно.
- Я пытался, - грустно сказал Кили. - Практически рискнул жизнью. Даже двумя - своей и дядиной. Но это все равно не помогло.
Тауриэль печально кивнула. Лицо ее омрачилось, уголки рта опустились, на ресницах как будто блеснули слезы.
"Нет, - подумал Фили, - решительно не понимаю, во что тут можно было влюбиться."
- Ну, - сказал Кили, пытаясь, видимо, найти в происходящем хоть что-то хорошее, - зато, по крайней мере, дядя поднялся со смертного одра...
"Может, и впрямь эльфийские чары?.." - спросил себя Фили.
Но тут Тауриэль подняла голову. Губы у нее сжались в тонкую линию, между бровей залегла суровая складка, в глазах полыхнуло гибельное пламя.
- Хорошо, - сказала она. - Из вашего короля не удалось добыть благословение, попробуем с нашим.
В этот момент Фили внезапно понял, _во_что_ влюбился его брат.
- А что, - рассеянно спросил удрученный Кили, - разве король Трандуил тоже при смерти?
Тауриэль проверила, легко ли ходит в ножнах длинный эльфийский кинжал, и ответила:
- Пока нет.
"Богиня!" - подумал Фили и неожиданно для себя сказал:
- Я с вами!